Я варвар, вы же сами сказали. © (Статус: Рыцарь Непотребного Корыта. Девиз: Рабабуська! ©)
"Ведьмак"
Собственно, рассказ "Ведьмак", который и положил начало большому циклу. Офигенские аллюзии на сказки, обалденный стиль и, кстати, что немаловажно, достойный перевод.
ЦитатыГеральт поклонился еще ниже:
— Государю следовало бы знать: наш закон запрещает нам рассказывать о своей работе.
— Весьма удобный закон, мой милый ведьмак, весьма...
— Я хотел бы знать, как выглядит... принцесса.
Велерад вскочил.
— Принцесса выглядит как упырица! — крикнул он в сердцах. — Как упырейшая упыриха, каких только видывали!
— А король непременно повесит ведьмака, если она умрет? — покривил губы Геральт.
Фолтест долго смотрел ему в глаза.
— Король еще не знает наверняка, — сказал он наконец. — Но ведьмак должен считаться с такой возможностью.
Теперь молчал Геральт.
— Я сделаю все что, что в моих силах, — сказал он. — Но если придется плохо, буду спасать свою жизнь. Вы, государь, тоже обязаны считаться с такой возможностью.
— Прин...цесса?
— Принцесса как принцесса. Щупленькая. И придурковатая какая-то.
Ведьмак смежил веки.
— Ладно, ладно, ухожу, — Велерад встал. — Отдыхай, Геральт... Ты мне вот что только скажи: зачем ты ее хотел загрызть? А? Геральт?
Ведьмак спал.
Крупица истины
Или "Аленький цветочек: как всё было на самом деле."
Насколько помню, единственный рассказ про любовь.
Цитаты— Ты никакое не чудовище, Нивеллен, — сухо сказал ведьмак.
— А, зараза. Это что-то новое. Тогда, по-твоему, кто я? Кисель из клюквы? Косяк диких гусей, улетающих на юг грустным ноябрьским утром? Нет? Тогда, может, невинность, утраченная у родника грудастой дочкой мельника? Ну, Геральт, скажи мне, кто я? Ты же видишь, что меня аж трясет от любопытства!
— Ты не чудовище. Иначе ты не смог бы дотронуться до этого серебряного подноса. И уж никогда бы не взял в руки мой медальон.
— Что это была за святыня, Нивеллен?
— Одна зараза знает, Геральт. Но только должно быть недоброй была эта святыня. На алтаре, помню, лежали черепа и кости, горел зеленый огонь. Смердело как на беду. Однако к делу. Парни схватили жрицу, сдернули с нее одежку и сказали мне, что я должен стать мужчиной. Ну, я и стал им, глупый сопляк. По ходу возмужания жрица наплевала мне в рожу и что-то проорала.
— Что?
— Что я чудовище в человеческом облике, что останусь чудовищем в облике чудовища, что-то о любви, о крови, не помню. Стилетик такой маленький, видно, в волосах у нее был спрятан. Закололась им и тогда... Удирали мы оттуда, скажу тебе, Геральт, чуть коней не запалили. Недоброй была та святыня.
Видишь ли, Геральт, прежде я был рыхлым, а сделался здоровенным мужиком. Прежде я беспрестанно болел, кашлял и сопливил — теперь ничто меня не брало. А зубы? Ты не поверил бы, какие у меня были порченые зубы! А теперь? Я могу перегрызть ногу от кресла. Хочешь, я перегрызу ногу от кресла?
Около полудня, когда он поил Плотву у родника, лошадь пронзительно заржала, попятилась, оскаливая желтые зубы и грызя мундштук. Геральт привычно успокоил ее Знаком и тогда заметил правильную окружность, образованную торчащими изо мха шляпками красноватых грибков.
— Ты становишься настоящей истеричкой, Плотва, — сказал он. — Это ведь обычный чертов круг. К чему эти сцены?
— Вереена! — гаркнул Нивеллен.
Она обернулась. И тогда Нивеллен с размаха всадил ей между грудей сломанный острый конец трехметровой жерди. Она не вскрикнула. Только вздохнула. Ведьмак, услышав этот вздох, задрожал.
Так они стояли — Нивеллен, на широко расставленных ногах, держащий обеими руками жердь, блокируя ее конец под пахом, и брукса, как белая бабочка на игле, повисшая на другом конце шеста, тоже стиснув на нем ладони обеих рук.
— В каждой сказке есть зерно правды, — сказал тихо ведьмак. — Любовь и кровь. И та и другая обладают огромной силой. Маги и их ученики ломают себе над этим головы с давних пор, но не придумали ничего лучше чем то, что...
— Чем что, Геральт?
— Любовь должна быть настоящей.
Меньшее зло
Моя любимая повесть о ведьмаке. Из-за батистовых трусиков Ренфри, естессна.
Цитаты— С удовольствием. А что твоя Либуша? В последний раз было видно, что я ей не очень-то по сердцу пришелся.
— В моем доме у баб голоса нет. Только, между нами, не делай при ней того, что выкинул в прошлый раз за ужином.
— Ты о том, как я бросил вилкой в крысу?
— Нет. О том, что попал, хотя было темно.
— Мне казалось, что это будет забавно.
Довольно долго ничего не происходило, наконец, рыбья морда задвигала зубастой челюстью и дохнула облачком пара.
— Мастер Ирион не принимает. Уходите, добрые люди.
Кальдемайн потоптался на месте, глянул на Геральта. Ведьмак пожал плечами. Носикамик серьезно и собранно ковырял в носу.
— Мастер Ирион не принимает. Уходите, добрые...
— Я не добрый человек, — громким голосом прервал ее Геральт. — Я ведьмак.
Мир такой, какой он есть. В дороге видишь многое. Двое мужиков насмерть бьются за межу, которую завтра же затопчут дружины двух комесов, которые желают прибить друг друга. Вдоль дорог на деревьях качаются висельники, в лесах купцам режут глотки разбойники. В городах на каждом шагу натыкаешься на трупы в канавах. Во дворцах тычут друг в друга кинжалами, а на пирах ежеминутно кто-то валится под стол, посинев от яда. Я уже привык. Так с какой стати меня должна тронуть смерть, причем грозящая тебе?
— Говоришь, видал разные мутации, — поднял голову чародей. — А скольких из них ты прибил за деньги, согласно своему призванию ведьмака? А? Можно иметь волчьи клыки и ограничиться тем, что скалить их на девок в кабаке, а можно иметь еще и волчью натуру и нападать детей. И ведь именно так было у тех девиц, родившихся после затмения — врожденная патологическая склонность к жестокости, агрессии, внезапным взрывам гнева, развязный темперамент.
— Такое можно найти у каждой бабы, — издевательски усмехнулся ведьмак.
Среди королевичей, особенно молодых, которым было нечего делать, и еще меньше — терять, появилась какая-то идиотская мода на освобождение заключенных красоток. Большинство из них, к счастью, свернуло шеи.
Э-эх, Стрегобор, как было бы шикарно, если бы жестокость правителей можно было бы объяснить мутацией или заклятием.
— Аридея обращалась к Зеркалу довольно часто...
— С обычнейшим вопросом, — не выдержал Геральт. — «Кто на свете всех милее?». Насколько мне известно, все Зеркала Нехалени делятся на честные и разбитые.
— Я упаковал ее в превосходную друзу горного хрусталя, шесть локтей на девять. Когда она заснула летаргическим сном, я сбросил друзу в шахту гномов и обрушил ствол.
— Паршивая работа, — прокомментировал Геральт. — Все это можно расколдовать. Ты что, не мог спалить ее? У вас же столько чудных заклинаний.
— Зло всегда остается злом, — серьезно сказал ведьмак, вставая с места. — Меньшее, большее, среднее, все равно. Пропорции условны, а границы стерты. Я не пустынник-святоша, и в жизни творил не только добро. Но если мне приходится выбирать между одним злом и другим, то предпочитаю совсем не выбирать.
«Моим комесам, вассалам и вольным подданным, — вслух прочитал Геральт, — всем касающимся сообщаем, что Ренфри, принцесса крейденская, остается в наших службах и мила нам, тот гнев наш на голову свою притянет, кто бы памехи ей учинял. Одоэн, король...». «Помехи» пишутся через «о». Но печать похожа на настоящую.
— Говоришь, не веришь. Ты прав, но лишь отчасти. Есть Зло и Большее Зло, а за ними, где-то в тени, стоит Очень Большое Зло. И Очень Больше Зло, Геральт, это такое, что ты не можешь себе представить, хотя и думаешь, что уже ничто на земле не в силах тебя удивить. И иногда бывает так, Геральт, что Очень Большое Зло схватит тебя за глотку и скажет: «Выбирай, братишка, или я, или то, другое, чуток поменьше».
Собственно, рассказ "Ведьмак", который и положил начало большому циклу. Офигенские аллюзии на сказки, обалденный стиль и, кстати, что немаловажно, достойный перевод.
ЦитатыГеральт поклонился еще ниже:
— Государю следовало бы знать: наш закон запрещает нам рассказывать о своей работе.
— Весьма удобный закон, мой милый ведьмак, весьма...
— Я хотел бы знать, как выглядит... принцесса.
Велерад вскочил.
— Принцесса выглядит как упырица! — крикнул он в сердцах. — Как упырейшая упыриха, каких только видывали!
— А король непременно повесит ведьмака, если она умрет? — покривил губы Геральт.
Фолтест долго смотрел ему в глаза.
— Король еще не знает наверняка, — сказал он наконец. — Но ведьмак должен считаться с такой возможностью.
Теперь молчал Геральт.
— Я сделаю все что, что в моих силах, — сказал он. — Но если придется плохо, буду спасать свою жизнь. Вы, государь, тоже обязаны считаться с такой возможностью.
— Прин...цесса?
— Принцесса как принцесса. Щупленькая. И придурковатая какая-то.
Ведьмак смежил веки.
— Ладно, ладно, ухожу, — Велерад встал. — Отдыхай, Геральт... Ты мне вот что только скажи: зачем ты ее хотел загрызть? А? Геральт?
Ведьмак спал.
Крупица истины
Или "Аленький цветочек: как всё было на самом деле."
Насколько помню, единственный рассказ про любовь.Цитаты— Ты никакое не чудовище, Нивеллен, — сухо сказал ведьмак.
— А, зараза. Это что-то новое. Тогда, по-твоему, кто я? Кисель из клюквы? Косяк диких гусей, улетающих на юг грустным ноябрьским утром? Нет? Тогда, может, невинность, утраченная у родника грудастой дочкой мельника? Ну, Геральт, скажи мне, кто я? Ты же видишь, что меня аж трясет от любопытства!
— Ты не чудовище. Иначе ты не смог бы дотронуться до этого серебряного подноса. И уж никогда бы не взял в руки мой медальон.
— Что это была за святыня, Нивеллен?
— Одна зараза знает, Геральт. Но только должно быть недоброй была эта святыня. На алтаре, помню, лежали черепа и кости, горел зеленый огонь. Смердело как на беду. Однако к делу. Парни схватили жрицу, сдернули с нее одежку и сказали мне, что я должен стать мужчиной. Ну, я и стал им, глупый сопляк. По ходу возмужания жрица наплевала мне в рожу и что-то проорала.
— Что?
— Что я чудовище в человеческом облике, что останусь чудовищем в облике чудовища, что-то о любви, о крови, не помню. Стилетик такой маленький, видно, в волосах у нее был спрятан. Закололась им и тогда... Удирали мы оттуда, скажу тебе, Геральт, чуть коней не запалили. Недоброй была та святыня.
Видишь ли, Геральт, прежде я был рыхлым, а сделался здоровенным мужиком. Прежде я беспрестанно болел, кашлял и сопливил — теперь ничто меня не брало. А зубы? Ты не поверил бы, какие у меня были порченые зубы! А теперь? Я могу перегрызть ногу от кресла. Хочешь, я перегрызу ногу от кресла?
Около полудня, когда он поил Плотву у родника, лошадь пронзительно заржала, попятилась, оскаливая желтые зубы и грызя мундштук. Геральт привычно успокоил ее Знаком и тогда заметил правильную окружность, образованную торчащими изо мха шляпками красноватых грибков.
— Ты становишься настоящей истеричкой, Плотва, — сказал он. — Это ведь обычный чертов круг. К чему эти сцены?
— Вереена! — гаркнул Нивеллен.
Она обернулась. И тогда Нивеллен с размаха всадил ей между грудей сломанный острый конец трехметровой жерди. Она не вскрикнула. Только вздохнула. Ведьмак, услышав этот вздох, задрожал.
Так они стояли — Нивеллен, на широко расставленных ногах, держащий обеими руками жердь, блокируя ее конец под пахом, и брукса, как белая бабочка на игле, повисшая на другом конце шеста, тоже стиснув на нем ладони обеих рук.
— В каждой сказке есть зерно правды, — сказал тихо ведьмак. — Любовь и кровь. И та и другая обладают огромной силой. Маги и их ученики ломают себе над этим головы с давних пор, но не придумали ничего лучше чем то, что...
— Чем что, Геральт?
— Любовь должна быть настоящей.
Меньшее зло
Моя любимая повесть о ведьмаке. Из-за батистовых трусиков Ренфри, естессна.
Цитаты— С удовольствием. А что твоя Либуша? В последний раз было видно, что я ей не очень-то по сердцу пришелся.
— В моем доме у баб голоса нет. Только, между нами, не делай при ней того, что выкинул в прошлый раз за ужином.
— Ты о том, как я бросил вилкой в крысу?
— Нет. О том, что попал, хотя было темно.
— Мне казалось, что это будет забавно.
Довольно долго ничего не происходило, наконец, рыбья морда задвигала зубастой челюстью и дохнула облачком пара.
— Мастер Ирион не принимает. Уходите, добрые люди.
Кальдемайн потоптался на месте, глянул на Геральта. Ведьмак пожал плечами. Носикамик серьезно и собранно ковырял в носу.
— Мастер Ирион не принимает. Уходите, добрые...
— Я не добрый человек, — громким голосом прервал ее Геральт. — Я ведьмак.
Мир такой, какой он есть. В дороге видишь многое. Двое мужиков насмерть бьются за межу, которую завтра же затопчут дружины двух комесов, которые желают прибить друг друга. Вдоль дорог на деревьях качаются висельники, в лесах купцам режут глотки разбойники. В городах на каждом шагу натыкаешься на трупы в канавах. Во дворцах тычут друг в друга кинжалами, а на пирах ежеминутно кто-то валится под стол, посинев от яда. Я уже привык. Так с какой стати меня должна тронуть смерть, причем грозящая тебе?
— Говоришь, видал разные мутации, — поднял голову чародей. — А скольких из них ты прибил за деньги, согласно своему призванию ведьмака? А? Можно иметь волчьи клыки и ограничиться тем, что скалить их на девок в кабаке, а можно иметь еще и волчью натуру и нападать детей. И ведь именно так было у тех девиц, родившихся после затмения — врожденная патологическая склонность к жестокости, агрессии, внезапным взрывам гнева, развязный темперамент.
— Такое можно найти у каждой бабы, — издевательски усмехнулся ведьмак.
Среди королевичей, особенно молодых, которым было нечего делать, и еще меньше — терять, появилась какая-то идиотская мода на освобождение заключенных красоток. Большинство из них, к счастью, свернуло шеи.
Э-эх, Стрегобор, как было бы шикарно, если бы жестокость правителей можно было бы объяснить мутацией или заклятием.
— Аридея обращалась к Зеркалу довольно часто...
— С обычнейшим вопросом, — не выдержал Геральт. — «Кто на свете всех милее?». Насколько мне известно, все Зеркала Нехалени делятся на честные и разбитые.
— Я упаковал ее в превосходную друзу горного хрусталя, шесть локтей на девять. Когда она заснула летаргическим сном, я сбросил друзу в шахту гномов и обрушил ствол.
— Паршивая работа, — прокомментировал Геральт. — Все это можно расколдовать. Ты что, не мог спалить ее? У вас же столько чудных заклинаний.
— Зло всегда остается злом, — серьезно сказал ведьмак, вставая с места. — Меньшее, большее, среднее, все равно. Пропорции условны, а границы стерты. Я не пустынник-святоша, и в жизни творил не только добро. Но если мне приходится выбирать между одним злом и другим, то предпочитаю совсем не выбирать.
«Моим комесам, вассалам и вольным подданным, — вслух прочитал Геральт, — всем касающимся сообщаем, что Ренфри, принцесса крейденская, остается в наших службах и мила нам, тот гнев наш на голову свою притянет, кто бы памехи ей учинял. Одоэн, король...». «Помехи» пишутся через «о». Но печать похожа на настоящую.
— Говоришь, не веришь. Ты прав, но лишь отчасти. Есть Зло и Большее Зло, а за ними, где-то в тени, стоит Очень Большое Зло. И Очень Больше Зло, Геральт, это такое, что ты не можешь себе представить, хотя и думаешь, что уже ничто на земле не в силах тебя удивить. И иногда бывает так, Геральт, что Очень Большое Зло схватит тебя за глотку и скажет: «Выбирай, братишка, или я, или то, другое, чуток поменьше».
-
-
20.01.2009 в 19:57-
-
20.01.2009 в 20:06-
-
20.01.2009 в 20:20стандартная ситуация: экранизации практически всегда хуже оригинала)
Когда книга не очень хорошая, экранизация получается лучше
-
-
20.01.2009 в 20:30-
-
20.01.2009 в 21:54-
-
20.01.2009 в 21:57-
-
21.01.2009 в 17:16Что касается фильма, то он мне не понравился, уж слишком он был сделан коряво, эльфы вообще получились чистокровные индейцы, не говоря уже о драконе который у них мягко говоря «не получился» кроме того в фильме играет главный «киноактер станы» Михал Зэбровский, чет типа нашего Кости Хабецкого.
Зато игра получилась очень даже неплохо, мне понравилась.
-
-
21.01.2009 в 18:02